Борис Георгиевич Лазарев

Ранее   опубликовано в книге   

«Б.Г.Лазарев   в  воспоминаниях»

ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ЗАСЕДАНИИ УЧЕНОГО СОВЕТА

УФТИ 06.08.1996 г., ПОСВЯЩЕННОМ 90-ЛЕТНЕМУ

ЮБИЛЕЮ Б.Г.ЛАЗАРЕВА

    Дорогой Борис Георгиевич! Дорогая Любовь Самойловна!

Прежде всего разрешите Вас поздравить: Вас, Борис Геор­гиевич, с днем рождения и Вас, Любовь Самойловна, с именин­ником.

Я вырос в семье, где Ваше имя, Борис Георгиевич, и Ваше, Любовь Самойловна, упоминалось чуть ли не каждый день и всегда с уважением и большой теплотой. Морозным декабрь­ским вечером 1945 года, встретив на вокзале мою маму, Ната­лью Мироновну Цин, меня и моего младшего брата Андрея Бо­ровика, вернувшихся из г. Кемерово, Евгений Станиславович Боровик первым делом сообщил: "Жить будем в одной из лабо­раторных комнат. Это все, что Б.Г. сумел сделать для нас. И это совсем неплохо — комната отапливается, в ней есть газ и вода". На следующий день: "Ната, Б.Г. просмотрел мои довоенные ста­тьи и сказал, что этого более чем достаточно для хорошей кан­дидатской диссертации. Велел оформлять диссертацию, сдавать кандминимум и готовиться к защите. А новая работа — совсем по другой тематике". Через некоторое время: "Б.Г. сумел до­биться для нас двух комнат в жилом корпусе. Как это ему удает­ся?".

После защиты кандидатской диссертации Е.С.Боровиком наша семья переехала в новую отдельную квартиру. К этому времени был восстановлен дом, в котором до войны размеща­лась средняя школа №100. Дом был "элитный"; меня, мальчиш­ку, волновало то, что мы будем жить в одном доме с Лазаревы­ми, Ахиезерами...

Пока мы жили в лабораторном корпусе, я не упускал воз­можности побывать в тех комнатах, где уже начинались иссле­дования. И в криогенных залах, где дело шло к запуску ожижи-тельных машин. Все это мне напоминало Липовую Рощу, где прошло мое довоенное детство. Тогда Евгений Станиславович и Наталья Мироновна работали в ОСГО, а теперь - у Бориса Ге­оргиевича в криогенной лаборатории УФТИ.

Где-то в году 49-ом маме, Н.М.Цин, пришлось из УФТИ уйти. Она была уволена "в связи с реорганизацией" (запись в трудовой книжке). И Евгений Станиславович, и сама Наталья Мироновна были уверены, что Борис Георгиевич старался избежать ее увольнения (она была восстановлена на работу в УФТИ где-то в году 56-ом). У бюрократов, помимо прочего, был убийственный аргумент - семейственность: ЕС и НМ работали в одной лаборатории. Со свойственным Наталье Ми­роновне юмором она говорила: "Ухожу в хорошей компании" (тогда уже были уволены такие замечательные физики, как М.И.Корсунский, Б.Я.Пинес, насколько я помню, В.И.Хоткевич и многие другие).

А как же я воспринимал Бориса Георгиевича и его семью? Да так же, как и других "небожителей" - Ахиезеров, Лифшицев, Вальтеров, Синельниковых... Правда, их дети, все моложе меня, в "небожители" не проходили, со многими из них я просто дружил. И вот уже нам самим много лет, а дружба сохранилась.

Особенности УФТИ, его "закрытость", я вплотную ощутил в 1955 году. Из выпускников физико-математического факультета Универ­ситета отбирались те, кто мог бы выполнить дипломную работу, а затем и работать в УФТИ. Из выпускников нашей кафедры физики низких температур, которой руководил Б.И.Веркин, сотрудник лабо­ратории Б.Г.Лазарева, были отобраны 6 человек. Я остался для вы­полнения дипломной работы в Университете. По-видимому, к мами­ным анкетным недостаткам, добавились и мои собственные - оста­вался на территории, временно оккупированной немецко-фашисткими захватчиками. Правда, мне было 10 лет, и избежал я Дрогобычского Яра лишь благодаря родителям отца Еременко Ники-фору Гавриловичу и Полине Никитичне, спрятавших меня у себя, на окраине Харькова. Но факт оставался фактом.

Я не думаю, что без участия Бориса Георгиевича мне удалось бы выполнить приличную дипломную работу. Я уже не говорю о том, что практически вся установка была изготовлена в мастерских крио­генной лаборатории УФТИ, руководимой Б.Г. Более того, мне уда­лось проводить измерения, не только используя в качестве хла-дагентов жидкие азот и кислород, но и при температуре жидкого во­дорода. Для этого Борис Георгиевич разрешил предоставить мне дьюар с жидким водородом и испарить водород в атмосферу. В ре­зультате получилась неплохая работа, по результатам которой я опуб­ликовал свою первую статью, которой не стыжусь и по сей день.

Мне все же удалось поработать в криогенных лабораториях УФТИ. В начале 60-х - в лаборатории Е.СБоровика, а в 70-х - в лабо­ратории Б.Г.Лазарева. В 60-х во ФТИНТе не было жидкого гелия, а мне нужно было как можно быстрее провести первые опыты, чтобы проверить не дававшее мне покоя соображение. А в 70-х проводилась совместная с ААГалкиным и В.Г.Барьяхтаром работа по изучению промежуточного состояния антиферромагнетиков в окрестности фа­зового перехода I рода, индуцированного сильным внешним полем. Импульсными полями необходимой напряженности мы во ФТИНТе располагали, а вот стационарными (более 10 Тесла) - нет. Работой заинтересовался Борис Георгиевич и предоставил и соленоид, и необ­ходимое количество жидкого гелия.

Выступление мое получилось очень автобиографичным. Но это потому, что вся моя жизнь прошла под Вашим, Борис Георгиевич, влиянием.

Спасибо Вам.

НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ЗАСЕДАНИИ УЧЕНОГО СОВЕТА УФТИ 08.08.2001 г., ПОСВЯЩЕННОЕ 95-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ Б.Г.ЛАЗАРЕВА

Думая о Борисе Георгиевиче Лазареве, думаешь о криогенной ла­боратории УФТИ. Он ее спас в недобром 37-ом году. Тогда недоброй памяти «карающий меч пролетариата» уже бьш занесен над лабора­торией. И только лишь Борис Георгиевич, который формально не бьш сотрудником лаборатории, но уже имел авторитет известного крио-генщика - он бьш соавтором открытия и исследования ядерного маг­нетизма твердого водорода, работы, получившей впоследствии отзыв Парселла: "триумф физического эксперимента", - только Б.Г. мог со­хранить лабораторию, согласившись возглавить ее. Второй раз Борис Георгиевич спас лабораторию от нацистов, эвакуировав ее в полной сохранности. По окончании нацисткой оккупации Харькова, реэваировав лабораторию, воскресил ее и привел к расцвету в послево­енные годы.

Несомненно, имя Бориса Георгиевича неразрывно связано с крио­генной лабораторией УФТИ. Но его роль в становлении отечествен­ной криогенной физики гораздо шире. Я знаю многих физиков в Кие­ве, Донецке, Харькове и во ФТИНТе, и даже в Институте криобиоло­гии, которые считают себя учениками Б.Г., хотя многие из них нико­гда непосредственно с ним и не работали. Доброжелательный, но тре­бовательный, Борис Георгиевич определял уровень работ, выполняе­мых отечественными криогенщиками. Отправляя статью в печать, каждый из нас учитывал, что она может попасть на рецензию к Б.Г. или просто может обратить на себя его внимание, будучи опублико­ванной, следовательно, получить его оценку, которую он безусловно автору выскажет. Мне доводилось выслушивать такие оценки не раз. Лучшая из них: "Это Вам неплохо удалось." Наиболее критическая: "Эта работа у Вас теоретическая, что ли?", т.е. следовало понимать, что статья перегружена рассуждениями, попытками (м.б., неуклюжи­ми) провести расчеты, а экспериментальные результаты - неубеди­тельны. Я всегда работал с оглядкой на мнение Б.Г. Когда работа по­падала ему на рецензию, это всегда шло ей на пользу.

Удивляет память Бориса Георгиевича: он помнил работы по­лувековой давности, имеющие отношение к теме рецензируемой работы. Так, он, рецензируя одну из моих работ, указал на необ­ходимость сослаться на работу П.Л.Капицы 36-го года (речь шла об использовании импульсного поля для магнитооптики). Это мне крепко помогло на семинаре в Институте физпроблем, где я доложил свою работу. Борис Георгиевич, рецензируя, либо приглашал к себе, либо звонил по телефону и высказывал замечания.

Спасибо ему!

Б.Г.ЛАЗАРЕВ И АКАДЕМИЯ НАУК, ОСОБЕННО ЕЕ ОТДЕЛЕНИЕ ФИЗИКИ

Б.Г. был избран членом-корреспондентом в 1948 г., а акаде­миком в 1951 г. Он был очень активным членом Академии, в Отделении - "авторитетом" в этой физической мафии. Ему было отнюдь не безразлично, кого выбирать в Академию, и свое мне-ние он отстаивал открыто и настойчиво. Благодаря Б.Г. долгие годы уровень членов-корреспондентов и академиков, избранных по Отделению физики и астрономии, был достаточно высок.

Борису Георгиевичу были не безразличны события, происхо­дящие в других отделениях НАН Украины: он очень не одобрял избрание "руководящих товарищей", не имеющих серьезного отношения к науке.

Б.Г.ЛАЗАРЕВ И ЖУРНАЛ „ФИЗИКА НИЗКИХ ТЕМПЕРАТУР"

Вряд ли я раскрою большой секрет, если скажу, что к идее Б.И.Веркина создания в Харькове академического института, специализирующегося в физике и технике низких температур, Борис Георгиевич относился критически. Основания для скеп­сиса у него были - создание такого института отвлечет квали­фицированные кадры от криогенных лабораторий УФТИ (их к тому времени было две: первая - на старой площадке, руково­димая Б.Г., и вторая — на новой площадке в Пятихатках, руково­димая Е.С.Боровиком). Более терпимо Борис Георгиевич отно­сился к созданию нового института в каком-либо другом городе и впоследствии содействовал созданию Донецкого физико-технического института под руководством своего ученика ака­демика А.А.Галкина.

А вот к другой идее Б.И.Веркина - созданию нового журнала "Физика низких температур" — Б.Г. с самого начала отнесся с энтузиазмом и с присущей ему энергией поддержал это начина­ние. С первых дней существования журнала Борис Георгиевич вошел в состав его редколлегии и до последних дней своей жиз­ни относился к этой работе очень серьезно. Не было более стро­гого и одновременно более доброжелательного рецензента. По­этому не удивительно, что редколлегия ФНТ с большой благо­дарностью относилась к работе Б.Г. в журнале и не упускала случая это обстоятельство отметить.

БОРИС ГЕОРГИЕВИЧ ЛАЗАРЕВ

6 августа исполнилось восемьдесят лет известному советскому физику академику АН УССР Борису Георгиевичу Лазареву.В своей научной деятельности Б.Г. Лазарев развивает традиции школы А.Ф. Иоффе, ему свойственны глубокая увлеченность наукой и широта кругозора, а строгая логика научного поиска прекрасно совмещается с неожиданностью решений талантливого исследователя.
В 1938 г. Б.Г. Лазарев возглавил первую в стране криогенную лабораторию, организованную И.В. 06реимовым и Л.В. Шубниковым в Украинском физико-техническом институте в г. Харькове, и навсегда связал свою творческую жизнь с физикой низких температур и сверхпроводимости. Здесь им получены многие фундаментальные результаты, ставшие классическими и сыгравшие важную роль в развитии советской науки: уникальные измерения магнитной восприимчивости твердого водорода, которые привели к открытию ядерного парамагнетизма, пионерские работы по исследованию сверхпроводимости при высоких давлениях, завершившиеся открытием зарегистрированного в 1980 г. электронно-топологического фазового перехода 21/2-го рода. С именем Б.Г. Лазарева связано широкое изучение квантовых осцилляции электронных свойств металлов, изучение сверхтекучести и свойств жидкого гелия.Многие разработки Б.Г. Лазарева имеют большое прикладное значение. Государственной премией СССР был отмечен новый метод обогащения гелия легким изотопом, разносторонние применения нашли вышедшие из отдела Б.Г. Лазарева высокопроизводительные конденсационные и адсорбционные насосы, для ряда институтов Москвы, Ленинграда, Киева, Риги, Сухуми, Махачкалы, Харькова, Донецка были изготовлены сверхпроводящие лабораторные соленоиды с уникальными характеристиками. За разработку и исследования сверхпроводников с высокими критическими параметрами Б.Г. Лазарев с коллективом соавторов удостоен Государственной премии УССР за 1982 г.Велика роль Б. Г. Лазарева в становлении физики низких температур в стране. Много практической заботы и постоянного внимания уделил он организации криогенных лабораторий в Ленинграде, Киеве, Свердловске, Сухуми, Баку.Активно работает Б.Г. Лазарев и как член редколлегий ряда научных журналов, научных советов Академий наук СССР и УССР, в течение долгого времени входил в состав Комитетов по Ленинским и Государственным премиям СССР и Государственным премиям УССР.За плодотворную научную и организаторскую деятельность Б.Г. Лазарев награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалями, ему присвоено звание заслуженного деятеля науки УССР.
Редакционная коллегия