Воронель Александр

Воронель

«Быть знаменитым некрасиво,

Не это поднимает ввысь ... »

(Б.Пастернак)

Он окончил физико-математический факультет Харьковского университета на год раньше меня. Их курс был не столь сильным, как предыдущий, о котором много уже написано (М.Азбель, В.Покровский и многие другие). Но всё же на их курсе учились такие в последствии известные теоретики, как друзья-соперники Э.Канер и В.Конторович. Из экспериментаторов я помню, в основном, оптиков - Б.Скоробогатова, Н.Власенко и, конечно, И.Фуголь. Кстати, Моня (Э.Канер) одновременно с кафедрой теоретической физики прослушал и спецкурсы кафедры оптики, по-видимому, для более тесного общения со своей будущей женой - Ирой Фуголь. Он даже защитил две дипломные работы - теоретическую и оптическую.

Саша Воронель и его будущая жена Нинель Рогинкина (известная теперь писательница и сценарист Нина Воронель) учились на кафедре физики низких температур. В отличие от Мони Канера, который интересовался работой Иры Фуголь - и дипломной, и кандидатской, и докторской - Саша Воронель работой (дипломной) Нелли, я думаю, не интересовался. В противном случае, вряд ли замечательный мастер-стеклодув Е.М.Петушков по эскизу Нелли изготовил бы не дьюаровский сосуд, а V - образно изогнутую и запаянную с двух концов стеклянную трубку. Эта злая шутка стала известна всему факультету.

1952 год. Саша и Неля - студенты Харьковского университета

Нина Воронель - «Воспоминания. Без прикрас»

По-видимому, ни Саша, ни сама Неля к её работе, как физика, серьёзно не относились. Видно, уже тогда проявились её литературные способности. Недавно я познакомился с книгой Нины Воронель - «Воспоминания. Без прикрас ». Книга мне очень не понравилась. Даже то, что на обложке отмечено, что муж автора книги физик знаменитый, почему-то симпатии не вызвало. Мне приходилось знакомиться с отзывами о многих физиках - и отечественных, и западных - но никогда не приходилось встречать эпитета «знаменитый» ( известный , отмечается ). Совсем неплохо звучит «известный» ( хорошо известный ) или «выдающийся» ( выдающийся , замечательный ). А «знаменитый» сразу же напоминает пастернаковские слова, вынесенные в эпиграф. В отличие от книги Нинель книга Саши - «Трепет забот иудейских» - пришлась мне по душе. В ней много мыслей, а в книге Нинель - много домыслов.

Физико-технический институт низких температур

К Саше я всегда относился с большой симпатией. Он, будучи ещё студентом, занялся физикой криогенных жидкостей. Проблема была близка к довоенной работе (и кандидатской диссертации) моего отчима - Е.С.Боровика. Саша изредка консультировался у Евгения Станиславовича и иногда бывал у нас дома (1953-1954гг.?) Некоторое время мы с ним работали над своими дипломными работами в университетской лаборатории - он завершал свою дипломную работу, а я начинал свою. Саша сотрудничал с Е.Н.Ждановой (и Н.С.Руденко?), А я с К.Н.Богдановой, которых вряд ли можно было назвать руководителями работ. Официальным руководителем в обоих случаях был Б.И.Веркин, который предоставлял нам возможность работать самостоятельно.

Несколько раз мне довелось слушать доклады Саши Воронеля на конференциях по физике низких температур, всегда интересные по сути и удачные по форме. Не менее интересна и успешна была защита его докторской диссертации, состоявшаяся в Харькове на Учёном Совете нашего Физико-технического института низких температур. Мне кажется, это была первая защита докторской диссертации на Ученом Совете ФТИНТа.

Париж

.... В конце семидесятых и до конца восьмидесятых годов прошлого столетия наш фтинтовский отдел «Физики магнетизма и магнитооптики магнетиков» активно сотрудничал с лабораторией «Оптики и магнетизма твёрдых тел» Национального Центра Научных Исследований ( CNRS ). Лабораторией руководил мой давний знакомый Генри Ле Галь, а расположена она была в пригороде Парижа - Медон-Бельвю. Это живописный городок, в котором в своё время проживали многие известные русские иммигранты «первой волны», да и сейчас проживают многие известные русские. Там я встречал, например, шахматного экс-чемпиона мира Б.Спасского.

Сейчас в Медоне нет CNRS овских лабораторий и Ле Галль работает где-то в Бретане. За то есть несколько лабораторий в Гренобле (Низких температур, Сильных магнитных полей), с которыми мы и сотрудничаем. А в те годы мы (я, Н.Харченко, С.Гнатченко) тесно сотрудничали с медоновской лабораторией и поэтому часто бывали (и по долгу) в Париже. Не знаю, как Николай и Сергей, но я много времени проводил в книжном магазине на улице Montage Saiente Женевьева в Латинском квартале. Магазин этот специализируется на продаже «тамиздатовских» русских книг. В результате посещения этого магазина я познакомился с рядом интересных людей. Первым был профессор А.Абрахам, с работами и монографиями которого я был знаком и прежде. Получил от него в подарок книгу его воспоминаний. Часто встречались с ним в Париже, а потом и в Москве во время его визитов в Институт физических проблем и в доме у А.С.Боровика-Романова.

Антисоветчик

Познакомился я и с людьми, заинтересованными в том, чтобы «тамиздатовская» литература попадала в Союз (И.Иловайская -. Редактор газеты «Русская мысль», Н.Рутыч и др). Они-то и снабжали меня интересными книгами - философскими, поэзией, историческими и явно критическими (в прежней терминологии - «антисоветскими» ») *. Особенно часто я встречался с Н.Рутычем и его супругой. И вот однажды Рутычи позвонили мне в гостиницу и сообщили, что в Париже находится А.Воронель, что он помнит меня и не прочь пообщаться. Я позвонил Саше и мы с удовольствием (надеюсь, взаимным) поговорили, вспоминая студенческие годы.

К этому времени Саша уже был профессором Тель-Авивского университета и был известен в широких кругах, как активный диссидент (особенно, в связи с делом А.Синявского и Ю.Даниэля). Потом Рутыч мне поведал, что Саша хорошо обо мне отозвался и вспомнил эпизод, который меня, откровенно говоря, удивил. Дело в том, что ещё до поступления в Университет Саша, как политически неблагонадёжный юноша, побывал в лагере как ЗК в течение полугода. Следовательно, университетскому начальству было известно о его политической неблагонадёжности. А по словам Рутыча, Саша вспомнил, что заместитель декана нашего физико-математического факультета Г.Кривец, как раз отвечающий за «благонадёжность» студентов, в беседе с Сашей в те годы удивлялся откуда во мне, выросшем в столь «приличной семье» столько « антисоветских настроений ». Меня удивило, во-первых, почему Кривец спрашивал об этом Сашу. А, во-вторых, откуда он знал о моих настроениях? Я только мог догадываться ... Ещё на первом курсе, в первые же дни после поступления в Университет, нам, первокурсникам пришлось участвовать в выборах то ли комсомольского бюро, то ли профсоюзного бюро курса (или факультета?). Голосование было тайным, но бюллетень содержал список фамилий совершенно мне не знакомых людей. И из чувства внутреннего протеста я просто перечеркнул весь список, а бюллетень в урну опустил. Что тут поднялось на следующий день! «Среди нас антисоветчик!» Неужели Кривец заподозрил, что именно я этот «антисоветчик»? Но доказательств у него не было и этот мальчишеский поступок сошёл мне с рук. Для того же, чтобы меня отсеять при отборе на вожделенное отделение ядерной физики, было достаточно недостатков, запечатленных в моей анкете и биографии ...

..... В дальнейшем я с Сашей общался через моего друга Ю.Дашевского, который в конце восьмидесятых годов иммигрировал в Израиль. По словам Юры, Саша даже пытался подыскать мне в Израиле место для работы в течение пары лет. Но тут произошли события, приведшие меня на должность директора ФТИНТа и у меня возможность подолгу работать за рубежом отпала ....

*) С этой «тамиздатовской» литературой были связаны большие волнения при пересечении границы. Но соблазн был велик! Помогало лишь то, что будучи академиком, я проходил через VIP -зал, где досмотр был вовсе не строгим. На чтении этой литературы вырос наш сын Андрей и многие его друзья. Однажды возникло опасение, что наша квартира может быть подвержена обыску. Всю ночь с помощью Ю.Дашевского мы развозили довольно большую библиотеку «тамиздатовских» книг по квартирам близких друзей и родственников - и наших, и Дашевского .. Однако, всё обошлось и позже снова собрали все эти книги. И сейчас, я думаю, они составляют наиболее интересную часть нашей домашней библиотеки. Среди этих книг - первые выпуски воронелевского журнала «22» и первые т 50 выпусков максимовского журнала «Континент».